Дети Империи - Страница 88

Затем вагон нырнул в грохочущую решетчатую коробку того самого двухпутного моста, который в реальности Виктора вообще не появился; за окном замелькали стальные раскосы и слегка освещенное фонарями с моста бледное застывшее полотно реки с кудрями прибрежных деревьев на обоих берегах, одиноким фонарем впавшей до весны в спячку лодочной станции и, чуть подальше – тусклыми огоньками в окнах домов укладывающейся на ночлег Радицы. На другом берегу трамвай на минуту остановился, погруженный в тишину ночи, возле деревянного павильона переделанной в магазин станции Брянск-город, чтобы подобрать пару радицких пассажиров, следующих в сторону Урицкого, и продолжил движение во тьме. Справа темнела стена невысокого пойменного леса, а слева, в противоположных окнах, за укутанными в одеяло ночной синевы полями и заснеженными кустами, далеким миражом виднелась россыпь золотых огней Арсенала и нагорной части Советского района.

Вблизи станции пейзаж оживился; лес отступил, снег осветился лучами прожекторов, сквозь стекла донеслись паровозные гудки и шум где-то рядом проходящего товарняка. Трамвай проскочил бочком вдоль стоящих на путях каких-то вагонов и платформ, нырнул под незаконченный пролет строящегося путепровода, где горели фонари, сновали маленькие фигурки людей и в разных местах мерцали и сыпали искры бенгальские огни электросварки, и, наконец, подкатил прямо к вокзалу.

Вокзала Виктор не узнал совсем. На месте привычного здания с портиком стояло что-то более скромное явно дореволюционное, из красного кирпича, по архитектуре напоминавшее цеха Профинтерна возле Первых Проходных или Винный Замок на площади Маркса. Но зато рядом выросло нечто такое, что сделало бы честь любой столице – огромное здание, причудливым образом соединившее элементы классицизма и готики. По краям его, словно минареты, взметнулись к небу высокие башни; на одной из них красовались наверху башенные часы, на другой – четыре круглых мозаичных медальона, по одному с кажой стороны, изображающие паровоз, пароход, автомобиль и самолет. Посередине, над ступенями крыльца, тянулась высокая белая коллонада, скрывавшая входные двери и увенчанная портиком, над которым, имитируя пристройку, возвышались еще два этажа. Фасад, как и некоторые дома на Сталинском проспекте, украшали скульптуры; Виктор узнал машиниста, путевого обходчика…

– Ну что смотришь-то? Тоже, небось, приехал откуда-то?

Виктор обернулся и увидел невысокого худощавого мужичка с обветренным лицом в морщинах и в ушанке.

– Вот, слышь, все, кто приезжает теперь к нам в Брянск, – продолжал мужичок, – здесь останавливаются и смотрят, красотой пораженные. Издалека небось, будешь?

– Да я сам родом отсюда, – ответил Виктор, – вот только давно не был.

– Вот. А теперь в нашей жизни чудес столько, что жизнь к концу подойдет, а и помирать-то жалко! интересно, что дальше будет!

Виктор кивнул. Разговаривать с незнакомым человеком его полюбому не слишком тянуло.

– Вокзал этот, мил товарищ, к приезду самого товарища Сталина готовили. Чтобы как приехал, посмотрел на вокзал, и сразу понял, что за чудо-народ в нашем городе обитает. Торопились, всего только несколько месяцев не успели. Потом уже заканчивали.

– Да… Память навечно осталась. – промолвил Виктор, желая обойти впрос с неясным ему статусом вождя народов.

– Еще какая память! Вот я, смотри, вон там кладку делал, стены левей той колонны… Кирпичик к кирпичику, как помню. Да… Вот недавно на пенсию пошел, так иногда загляну, посмотрю, как они там лежат? Все на месте… Ладно, бывай, товарищ, и чтобы у тебя тоже где-то кирпичики ладно лежали, чтобы посмотреть где было! – и исчез, будто растворился в безлунной ночи.

Виктор поднялся по гранитным ступеням и взглянул наверх. Огромное здание нависало над ним, словно парило в небе. В соседстве с дореволюционным теремком оно было словно столбик диаграммы на плакате, показывающий рост экономической мощи страны в сравнении с 1913 годом. Клетчатые ленты окон и застекленные двери излучали золотистый свет. Виктор потянул на себя бронзовую ручку.

Внутреннее убранство вокзала было под стать наружному. Огромный купол центрального зала был расписан панорамной картиной будущего, на котором нетрудно было узнать вид из-за Десны на нагорную часть Брянска в центре, видимо, в мае месяце. Место рынка, естественно, занимала набережная с парком, где в зелени деревьев частично виднелся купол будущего цирка, хотя, с другой стороны, также виднелся и собор, как-то включенный в планы перспективной счастливой жизни; передний план занимали фигуры радостных людей, а на заднем… Если картина точно повторяла панораму города, то на Покровской горе, над обрывом где-то в районе нынешнего памятника-ансамбля в честь тысячелетия Брянска, таяла в небе с розовыми облаками сталинская высотка, от которой с холма к набережной спускалась широкая лестница. Это что же, такую здесь хотели построить? Или будут строить? А может, Пересвета с Бояном как раз к ней же и хотят? И пушки Арсенала?

Виктор с некоторым ужасом понял, что конный Пересвет с Бояном даже очень хорошо будут смотреться на фоне высотки. Тут в репродукторах щелкнуло, и девушка объявила посадку на его поезд.

Выход к платформам тоже был через тоннели, что совсем не удивляло. Однако, когда Виктор выходил из дверей вестибюля перехода, глазам его открылось великолепное зрелище стройного, словно гончая, пассажирского паровоза, который выпускал столбы дыма и пара в ночную темноту и пронзал пространство лучом мощного прожектора. Огромные красные колеса с лоснящимися от смазки, словно от пота, дышлами, которые казалось, напряглись в мускулах перед дальним забегом, высокие щиты дымоотбойников, что плавными линиями сходили на нет к будке машиниста, котел, на котором, словно жилы, вздулись тонкие линии труб – все это создавало впечатление какого-то невероятно сильного и умного существа, созданного и укрощенного человеческой рукой. Картина была незабываемой, и она одна уже стоила того, чтобы хотя бы на пару минут сбежать в прошлое.